В сентябре 2024 года фильму про уральского поэта Бориса Рыжего отказали в прокатном удостоверении. Главную роль в «Рыжем» сыграл известный по хип-хоп группе «Макулатура» писатель и актер Евгений Алехин. На «Рыжем фесте» в Челябинске Алехин встретился с журналистом «Комсомолки» Егором Побереем: вместе они прошлись до дома, где родился Борис Рыжий. Говорили о возрасте, холодном Тургояке, кино и веганской еде.

Я чувствовал себя критически неготовым: всю неделю слушал «Макулатуру», сколько не слушал ее лет с 18-ти, почитал какие-то другие интервью Алехина, подготовил ряд вопросов. Но как будто все зря: я же не видел «Рыжего» — фильму не дали прокатное удостоверение — о нем и поговорить не выйдет. Зато в своей книге «Фоторужье» Алехин примерно описывает пробы. А больше даже свое состояние: он проживал роль на грани психоза и забывал выйти из образа после «Стоп! Снято!».

Мы встречаемся в холле: Алехин в шортах, хоть на улице зябко, на костяшках тату «ЯПЕС». Здесь, на «Рыжем Фесте», я купил ему тонкую книжку местного поэта. На обложке цветочек и наивным шрифтом «Да, люблю я».

– А зачем это? Ну, пусть тут лежит, – оставил книгу на стойке Алехин.

Мы идем в гримерку для приглашенных спикеров фестиваля. Это проходная комната с дверью, кажется, на стену и на лестничную площадку.

– Все трупоедческое. Ничего постного, – ругается на фуршет веган Алехин и открывает бутылку воды.

В гримерке стучат двери и туда-сюда ходят какие-то люди. У нас не получается нормально даже начать диалог. Ты не успеешь договорить предложение, а тут уже БАМ-БАМ. Решили прогуляться до дома, где первые годы жизни прожил уральский поэт Борис Рыжий. Да, его играл Алехин, и вроде в честь него назвали «Рыжий фест». Обычная пятиэтажка с памятной табличкой, стоит в паре кварталов от места проведения фестиваля.

«Макулатуру» я слушал подростком – мрачный поэтический хип-хоп для условных «не таких, как все». Но со временем груз опыта лирических героев дуэта стал не нужен, я начал обрастать своим. Тогда же «Макулатура» и пропала из плейлиста. Увидеть Алехина – это как вновь встретиться со знакомым из прошлого. За годы он написал новые альбомы, книги и даже стал играть главные роли в кино, а ты как будто только получил пачку дипломов и вроде как стал мужиком.

Мы идем к дому Рыжего и болтаем под шум машин. Кажется, разговор Алехину совсем неинтересен.

– Рыжему было 26 лет, когда он умер. Мне, когда был написан альбом «Пляж», было уже 30. Я и тогда был немного старше. В 30 соображать начинаешь, первые проблески появляются. До этого хаос, никакой структуры. Не родился, считай, что эмбрион.

– Как не бояться наступления 30 лет?

– Хочешь — бойся. Я не вижу проблемы, это ведь твоя проблема – ты и придумаешь решение.

– Проблема почти ко всем моим знакомым относится.

– Боитесь? Чего? Лучший возраст — от 30 до 40.

– Ты в нем сейчас, получается. [Евгению Алехину 39 лет]

– Недолго осталось. У меня может и затянется, но тело уже дает о себе знать. С 40 до 50  уже сложновато, можно умереть от болезни. После 50 — отлично, там выходишь на плато. А 30-40 — это юность тела.

– Но ты в хорошей форме. Чем занимаешься?

– Да ничем. Хожу, гуляю много. Не пью и не курю. Плаваю, в басик хожу.

– Это твоя формула как не заскуфеть?

– А скуфом тоже быть хорошо. Я не скуф только снаружи, похож на модного полудеда. А внутри я скуфчик с традиционными взглядами.

– В чем это проявляется?

– Могу поворчать на Ютубчик.

– На русское кино ворчишь?

– Да мне на него плевать. Оно как-то без меня происходит.

– А фильм «Рыжий» как тебе?

– Да нормально. Понравилось, как запечатлели мою уходящую красоту. Операторские решения Павла Белявского и работа режиссера-постановщика впечатлили. Спасибо им!

Мы встаем у того самого дома. Дует ветер, Алехин спрашивает, расслышит ли все мой диктофон. Расслышал, но при расшифровке интервью приходится вычленять слова из хрипа.

– Это улица Свободы! Она одна из самых красивых в Челябинске.

– Мне и набережная понравилась. Там есть возможность погулять под автострадой. До этого я три дня кайфовал на Тургояке. Ради этого и поехал на фестиваль, не книжки же свои показывать. Подумал, что в сентябре там никого не будет и будет здорово. Несколько раз купался, прям заныривал.

– Мы с друзьями купаемся в Тургояке в мае. В этом году даже снег падал, когда купались.

– Тоже хорошо! Вода похолоднее, но зато ощущение весны дает кайф.

– Ощущение нового. Совершил ритуал и готов к лету. Вот, кстати, памятная табличка!

– Рыжий что, прям в доме родился? Обычно для этого роддома используют, – шутит Алехин и достает телефон: делает фото таблички.

– А про Рыжего же что-то знал до фильма. Читал?

– Читал «Роттердамский дневник», некоторые стихотворения перечитывал. «Соцреализм» как был моим любимым, так и остается.

Алехин недовольно позирует для фотографа. Он признается – неудобно одновременно сниматься и что-то рассказывать. И отвечает он тоже нехотя, уже сто раз говорил и о Рыжем, и обо всем другом.

– Про «Рыжего» ничего нового к написанному в «Фоторужье» не расскажу. Могу лишь добавить факт: режиссер Семен Серзин дал мне два указания. Завязать перед съемками и не развязывать во время. Мне просто нужно было войти в кадр, произнести какой-то текст. Иногда можно было импровизировать. Мне такая методика нравилась.

– Хотелось бы тебе играть в первую очередь Рыжего или своего какого-то героя?

– Что-то среднее между этим. Я смотрел интервью с ним. Мимику передать не пытался, ощущение больше. Если бы копировал мимику, интонацию, голос — это бы карикатурно смотрелось. Мне кажется, это не современный метод. Это, может, лет 40 назад нормально смотрелось бы. Сейчас слишком картинка качественная.

Просто нужно было прожить и передать. Из-за этого фильм можно смотреть, он получился. Все актеры смотрелись немного театрально, я выглядел будто меня только что разбудили.

– Я думаю, это твой актерский метод. В «Черной воде» ты похоже персонажа играл.

– Там и персонаж такой. Он только из дурки. После действия препаратов. Совсем другой персонаж. Рыжий гораздо живее получился.

– Прокачивал ли ты за годы между фильмами актерское мастерство?

– Я постоянно нахожусь на сцене. Наверное, этого достаточно. А в какое-то актерское мастерство я не верю. На лошади можно научиться кататься, фехтовать, водить автомобиль, разливать пиво в баре, чтобы пены много не было.

Что-то прокачивал, какие-то навыки. А игра – это опыт. Диапазон ситуаций с возрастом расширяется. Но сам ты ограничиваешься возрастом.

– Ограничен возрастом в плане, что персонажа моложе себя не сыграешь?

– Наверное! Но это оставим на совести режиссера и кастинг-директора.

– Фильмы режиссера Семена Серзина смотрел до кастинга? Были ли знакомы?

– Знакомы не были. Познакомились на кастинге. Потом посмотрел «Человека из Подольска» — пьеса хорошая, никак ее не испортить. Позже уже посмотрел и второй фильм, когда он появился – «Похожий человек». Надо было третий фильм назвать «Рыжим человеком».

– Какие-то новые актерские предложения поступили? – спрашиваю, пока заходим с Алехиным в подворотню дома Рыжего.

– Какие-то поступили, вилами по воде писанные. Сам я стараюсь планов по этому вопросу не иметь.

Евгений Алехин подтягивается на турнике – бодро, девять раз, как будто без одышки. Потом фотокор уезжает.

– Извини за неловкость. В тексте ты все равно будешь звучать и выглядеть нормально.

– Да ничего. Я этот текст и читать не буду.

– Не нравится интервью давать?

– Я редко даю. Иногда бывает, что нравится, но щас устал одну тему мусолить уже.

– А говоря про Рыжего: есть ли в фильме сцена его суицида? Как это вообще обыграли?

– Нет, нет такой сцены. И зачем вообще это показывать? Я бы не хотел.

– Но в «Черной воде» ты классную сцену ухода из жизни сыграл.

– А я и не помню уже, что там…

– Твой герой взрывается вместе с дамбой.

– Точно! Но это не самый выдающийся фильм. Он вообще не должен был выйти. Но Ирина Старшенбаум (играет главную роль в «Черной воде», — Прим. ред.) снялась потом в каком-то кале Бондарчука,  и режиссеру Каримову удалось кому-то под шумок впарить этот фильм, который уже пару лет валялся и был никому не нужен.

– С «Рыжим», получается, наоборот. Ждут, а не выходит.

– Ну да, это мое проклятье. Высшие силы оберегают от излишнего хайпа или от профессий, где есть шанс твоему тщеславию разрастись до неприличных размеров.

– Должен ли поэт быть проклятым?

– Он не должен, но будто так получается. Я бы изменил формулировку: «Поэт может быть проклятым». Еще он может быть тамадой. Поэт может быть бабушкой.

– Вынесу это в заголовок.

Еще минуту говорим почти ни о чем, набор слов какой-то. Все мои заготовленные вопросы уже перемешались в голове и интервью будто выдохлось.

– Ну и вообще, обращаясь со страниц «Комсомольской правды», хочу сказать: никогда не справляются организаторы фестивалей с тем, чтобы предоставить постную еду. Это какое-то варварство. Такая роскошная гостиница в центре Челябинска, и у них на шведском столе даже овощи политы ерундой какой-то, сыром. Все, что я могу с утра поесть – это посыпанный сухофруктами рис. Короче, недоволен я. Единственное, о чем попросил организаторов – чтобы была постная еда. Гонорара мне не дают, так хоть бы покормили.

Что значит: думать о стране, о родине, о человечестве – пока в каждой столовой не будет возможности выбрать постную еду — мы обречены. Я считаю, всегда должен быть веганский суп, веганское второе, веганский гарнир. И тогда уже нормально можно будет жить. А все остальное показывает, что не следуем мы заветам величайшего писателя в мире — Толстого.

Короче, нет у нас выхода, мы обречены. Ничтожества гнилые, грязь под ногтями. За вас, коллеги, пью воду!

***

Напоследок Евгений Алехин признается: я его совсем не вдохновил на интересные ответы. Смеюсь, мы жмем руки. Потом он на выставке показывал какую-то свою книгу. Мягкая бабушка хвалила творчество поэта Алехина: вроде умник, но слова у него не тупыми кирпичами ложатся. Алехин улыбнулся и подарил ей свою книгу.