Никас Сафронов о подаренной картине и портретах губернаторов
Никас Сафронов приехал в Челябинск передать свою картину «Размытые воспоминая о Дали… или сложная азбука» Музею изобразительных искусств. Полотно выкупил местный олигарх и депутат Константин Струков. Также художник оценил репродукции своих полотен «Пик красоты и «Майя Плисецкая. Балет — это жизнь» на домах Южноуральска. Не секрет, что Никас Сафронов один их самых знаменитых и богатых художников России. На радио «Комсомольская правда» он рассказал о том, сколько зарабатывает и на какое искусство смотреть не стоит.
ДАЛИ ДЛЯ ЧЕЛЯБИНЦЕВ И «ВРЕМЕНА ГОДА» ДЛЯ ЛЕПСА
— Вы второй раз за год приезжаете в Челябинск. На этот раз с какой миссией?
— Миссией был конкурс — выбор одной из трех картин для музея. Картина торжественно передана Музею искусств. Были Струков Константин Иванович и первая леди Ирина Николаевна Текслер при поддержке губернатора. Нужно было обязательно приехать самому вручить торжественно. Нужно было съездить в Южноуральск, где созданы граффити на зданиях. У них есть пожелание открыть школу Никаса. Я с удовольствием согласился и приму участие.
— На вашей выставке была красивая инсталляция «Времена года».
— Кстати, ее приобрели. Был один человек из этих мест, он ее подарил Лепсу на день рождения. Приобрел человек, который дороги делает по новым технологиям.
— Картина, которую выбрали челябинцы, вас удивил этот выбор?
— Меня он даже потряс! Город такой степенный, как-то по старинке и, вдруг, Дали. Это удивительно.
— Как думаете, почему такой выбор сделали горожане?
— Людей в последнее время дурят, выдают за искусство не искусство. Говорят: ну вы просто не понимаете, король-то не голый, просто вы такие тупые и не видите ткани, которые вокруг него. Перфомансы, инсталляции — народ понимает, что он где-то не дотягивает. Но не до такой же степени! И начинает комплексовать, и когда показывают профессиональную работу, пусть даже в символизме, сюрреализме, они понимают, что Дали похож, руки похожи, орнамент красивый. Да, они готовы это признать и принять, и это им нравится, что они созрели наконец-то, и в то же время интересно можно расшифровать, задуматься, пофантазировать. Подсознательно они уже готовы рассматривать и изучать подобную живопись. Судя по тому, какое количество людей пришли на встречу со мной, они хорошо знают мое творчество. Принесли фотографии с моими картинами, моим лицом. Встреча была творческая, на мастер-класс в школу искусств пришли человек 300-400.
— А вот соседнему Екатеринбургу вы подарили портрет Владимира Путина…
— Я подарил типографскую копию главе города. Это традиционный подарок для глав. Это любимый портрет Владимира Владимировича. Лавров заказал 750 копий для всех посольств и представительств в мире. Путин сам позвонил, поблагодарил, что попал точно в его душу, сердце. Картина сделана в импульсивном стиле, не мягкая, когда все вылизано, как у старых мастеров, а с объемами, наложениями красок. В этом есть характер и интерес этого портрета, он грубый, мужского письма. В этой технике я делал еще портрет Дэвида Боуи. Я это делаю, когда человек подходит под этот образ.
— Подарок был не один, не только картина для Музея изобразительных искусств, был еще подарок для первой леди Ирины Текслер.
— Это был графический портрет, выполненный сангиной, сепией (карандаши из жженой сиены или окиси железа и глины, которые принимают различные оттенки, в зависимости от количества пигментов и степени прожарки. — Прим. ред.), белый карандаш и итальянский карандаш коричневый. Они очень любящая пара и очень друг друга поддерживают. Леди занимается поддержкой культуры в регионе, и он ей доверяет полностью, благодаря ей были приобретены картины для музея, конечно, я не мог остаться неблагодарным. Я еще хочу сделать портрет.
ИСКУССТВО ИЛИ ЧТО-ТО ДРУГОЕ?
— Вы знаете, где будет находиться ваша картина? И есть ли условия по хранению, отслеживаете ли в дальнейшем судьбу картины?
— Я знаю, что мои картины есть в Эрмитаже, Третьяковке, в Русском музее, Саратове, Ростове. У кого-то висят, у кого-то в загашнике. Самое приятное, что они приобретены, музеи обращаются к спонсорам, меценатам. В Русском музее это целая система. Эрмитаж курирует Газпром. Иногда эти музеи покупают совершенно непонятную вещь. Много талантливых художников в России, которых можно приобретать. Известный на Западе перфоманист, инсталлятор, но все равно нам это не понятно. Наши поддаются иногда на эти провокации. То, что ты видишь иногда, что выставляется, вызывает недоумение, кто дал разрешение на выставить глину?
— Это вы про «Большую глину № 4» на Болотной?
— Большая глина — говно. Это правда, что тут сказать. Мы можем это не говорить, скрывать слова, это вызывает ажиотаж, меня это возмущает, я написал в Академию художеств Церетели, чтобы он вызвал комиссию.
— Вы и в прокуратуру хотели написать.
— Да, так. Кураторы описывают, что дети должны привыкать к глине. Помню такой анекдот: — Доктор, почему вы грядки прописали? — А чтобы вы к земле привыкали. Почему дети должны привыкать к глине? Искусство должно вызывать уважение. Ругали Зураба Церетели за Петра Первого. Он гений по сравнению с этими всеми. Искусство должно быть не временным. Мне понравилось, что первое, что сделал глава Южнорульска, он восстановил памятник Ленину, это тоже история. Мы прожили 70 лет, и изменения произошли в мире благодаря этому человеку. Оставить его как назидание. Мы должны знать, помнить и ценить, анализировать, что было сделано хорошо, а что плохо. Это памятники, сделанные классическими авторами, скульпторами.
«ЧИКАТИЛО НЕ БУДУ ПИСАТЬ»
— Сейчас все больше ставят памятники современным мэрам и губернаторам.
— Если такой, как Лужков, то можно было поставить памятник. Хотя он тоже спорный был, особенно в последние годы. Есть губернаторы, мэры исторические. А тесть просто покупают памятники, делают для себя любимого, наверное, это временно. Будут помнить Невского, Македонского, а этих забудут, скажут: что за безобразие, а ну-ка убрать.
— У вас есть портреты, за которые вам стыдно было?
— Как, вы продаете вертолеты жуликам? Так я делаю вертолеты, что мне теперь делать? А как вы продаете костюмы жуликам? Так я портной, я шью костюмы. Я пишу картины. Они мне платят, я эти деньги трачу на благотворительность. Конечно, если я получаю заказ, явный Чикатило, я его не буду писать. Я профессиональный художник, я получаю заказ, задаток, сажусь и пишу.
— Коронавирус в вашем творчестве проявился, вы эту тему отражаете в картинах.
— Я в лоб не работаю, я нарисовал Лукашенко с людьми в масках, но других. У меня по-другому это работает, в символизме нет такого. Более приемлемо, когда через более философский подход, через технику гиперреализм на символизме показываю, что может произойти. Я работаю с пейзажами, с портретами реалистическими. Есть портрет Аль Пачино, где он в виде сухого дерева, Джек Николсон в виде скалы. Это нравится людям, у которых уже все есть. Им не хватает чего-то такого, связанного с собой, как их чувствует художник. У меня в виде дерева есть Лужков Юрий Михайлович, он же пчеловод. Там дерево, пчелы вокруг. Метафора интересна для подачи такой темы, в том числе коронавирус.
— Над чем вы сейчас работаете?
— Я заканчиваю для Александра Григорьевича (Лукашенко. — Прим. ред.) картину, связанную с трагическими событиями, когда демонстрация была с Западом.
СКОЛЬКО СТОЯТ КАРТИНЫ, И КУДА УХОДЯТ ДЕНЬГИ
— Стоимость оглашается или это коммерческая тайна? Можно все-таки сказать, сколько стоила картина в Челябинске?
— Могу сказать, что она стоила намного дешевле, чем если бы я ее продавал на рынке. Но цена достаточно серьезная — 40 тысяч евро (3,5 млн рублей. — Прим. ред). Деньги мы сразу делим на разные благотворительные акции. Мне неудобно перед коллегами, они всегда очень переживают. Я говорю: напишите тоже, продавайте на аукционах. У меня в Гонконге купили за 985 тысяч. В Китае за 145 тысяч. Для музея цена здесь не имеет значения. Я стараюсь не озвучивать моменты ценовые, потому что как-то у художников: заработал — отдай.
— Как воспитать в наших богатых людях, что вкладывать нужно не в себя? Открываешь список добрых дел: 20 церквей и одна школа.
— Одно другому не мешает. Пусть он строит лучше храмы, чем яхты покупает. Но на это должно обратить внимание государство. Должны быть каналы, которые не дают рекламы, где говорят о благотворительности. Надо менять ценности и воспитание должно быть с детских садов. Я зарабатываю деньги. 70-80% отдаю на благотворительность, я поддерживаю братьев, сестру, я тоже построил храм, училище имени Грекова, которое я закончил, там я поддерживаю повышенные стипендии, моего имени детская художественная школа, сестру с ее кошками (их огромное количество), друзей, которые нуждаются, актеры плохо зарабатывающие. Я зарабатываю, но мне столько не надо, я делюсь. У меня есть машина, квартира хорошая. Почему я должен быть нищим, если я написал 53 президента? Предвзятая такая история, что художник должен быть голодным. Мне не стыдно сказать, я не ворую.
Юлия Реутова, Ольга Щапина