В Челябинске прошел международный фестиваль документального кино о специальной военной операции «RT.Док: Время наших героев». В программе — фильм «Где-то в районе Суджи», автор и режиссер которого — наша коллега, ведущая федерального радио «Комсомольская правда» Надана Фридрихсон.

— Вы впервые в Челябинске? Какие впечатления?

— Я впервые в Челябинске и очень себя ругаю, что не приезжала раньше. Сейчас повод для меня большой и очень волнительный — фестиваль документального кино «RT.Док: Время наших героев», где показываются документальные фильмы из зоны специальной военной операции, и в программе — мой фильм «Где-то в районе Суджи». Очень переживаю и нервничаю.

— За что вы переживаете?

— Мне всегда хотелось, чтобы герои моих репортажей и фильмов из зоны СВО запоминались людям. Я понимаю, что страна у нас большая и многие живут своей жизнью, знают, что где-то далеко-далеко — город Донецк, сводки Минобороны… Для части граждан это выглядит именно так, и нужно смотреть правде в глаза. Это нормально. Но есть и те, кто глубоко погружен в тему.

Мне хочется, чтобы образы героев оставались на подкорке у зрителей. Чтобы люди, живя своей жизнью: водя детей в школу, стоя в пробках,  слушая новости, например, на радио «Комсомольская правда», вспоминали конкретного человека из моего репортажа или фильма.

Вот Дима Стешин, не устану повторять, — он пишет в формате 3D. Читаешь его репортажи, и перед глазами возникает видеоряд, как будто не читаешь, а смотришь. У Димы невероятно талантливое перо. Я счастлива, что мне удалось в свое время посмотреть, как он работает. Мы вместе были в Мариуполе во время боев за город, в расположении Александра Ходаковского (Скифа). Там были я, Дмитрий Стешин и тогда еще живой Владлен Татарский.

Помню, вечером после выезда я пришла к ним. Владлен ходил, суету наводил: «кто ложку не туда положил». А Дима сидел за компьютером и что-то быстро печатал. Все говорили: «Не мешай, Стешин пишет». Потом мы пошли в коридор, знакомиться с ребятами из батальона «Восток». Тогда же Александр Коц находился под Киевом, и все внимательно читали его материалы. Это тоже легендарный военкор «Комсомольской правды».

В тот момент в расположении стало известно об отводе сил из-под Киева. Я видела, какие были эмоции у бойцов батальона «Восток», многие только вернулись с боевых задач, обстрелянные, уставшие, на адреналине. Как журналист и историк по образованию, я понимала, что ловлю исторический момент — первую реакцию людей на важнейшие новости. Это меня впечатлило.

Обсуждение было громким, пока не вылетел Скиф с криком: «Всем спать, хватит заниматься политикой!» Он рявкнул — такая гробовая тишина, и все моментально разошлись.

Так вот, возвращаясь к вашему вопросу: мне всегда хотелось, чтобы герои запоминались. И мое волнение связано с тем, достаточно ли хорошо я передала образ своего героя. В фильме «Где-то в районе Суджи» я случайно снимала в 6К — не переключила кнопку. Это в итоге спасло многие кадры, снятые в полной темноте, на монтаже удалось их вытянуть.

Там есть потрясающий герой — молодой парень, десантник, обстрелянный, прошел Бахмут. Он такой легкий, энергичный! Мы идем с ним по Судже, он показывает: «О, смотри!» — и рассказывает. Он потрясающий, и мне хочется, чтобы его запомнили.

Я потом узнавала о его судьбе. Мне всегда хочется знать, что происходит с теми, кто был у меня в кадре. Некоторых уже нет в живых. Я их помню и надеюсь, что их запомнят те, кто видел репортажи с ними. Это действительно важно.

Я снимала в Майорске, там был такой герой — молодой очень парень. Мы ходили, бродили, залпы артиллерии… Он мне руку галантно подавал, потому что были грязь и лед. Через короткое время, как я узнала, он погиб — в том самом здании, которое он мне показывал, когда я его снимала.

А по поводу героя, который в этом фильме, я его судьбу пыталась отследить, но информации нет. Надеюсь, что у него все хорошо, и надеюсь, что его запомнят.

— Коллеги успели оценить фильм?

— Снимала в марте, по горячим следам, сразу после освобождения Суджи. Украинская сторона, когда ее выдавливают, первые два дня затишье, а потом начинает неистово работать дронами и артиллерией. Я как раз приехала в тот момент, когда начались обстрелы Суджи. В фильме есть момент, как мы пытаемся перейти через мостик, забегаем в церковь. Мне было важно снять этот момент.

Я не снимала мирных жителей — только военных. Это был первый день работы — вэдэвэшники. На второй день я сняла вторую работу «Где-то в районе Суджи. Анвар» — потрясающие ребята. Надеюсь, это тоже попадет на фестиваль «RT.Док», не в Челябинске, в других городах, потому что фестиваль идет по разным точкам.

Оба фильма давно опубликованы. Отклик разный. Что меня удивило, второй фильм собрал больше откликов именно по самим ребятам. Но «Анвар» — это особое подразделение, очень крутое. Там есть люди, которых я знаю давно, мы познакомились в разные периоды СВО, было приятно увидеть их вместе.

— Почему вы выбрали именно документальное кино?

— У меня всегда была мечта — научиться снимать документальные фильмы. Но я никогда не ездила с целью снимать фильм. Это всегда плохо. Было пару выездов, когда я хотела снять документалку, но в итоге еле-еле получился репортаж.

Надо приезжать и плыть по течению. Так получалось: снимаешь — да, получается хороший репортаж, но не документалка. Другой выезд: да, хороший спецреп. А иногда снимаешь, снимаешь, думаешь — репортаж, а потом на монтаже раскидываешь: ну, ладно — спецрепортаж, а потом смотришь — прямо документалка получилась.

Одну работу я целенаправленно снимала как документалку, и она получилась — «Бахмут». Я тогда работала с группой ребят, которые его брали. У меня была серия ярких репортажей. А потом я специально запросила, чтобы они отозвали из отпусков кучу людей, чтобы я приехала и прямо прошла с ними весь путь.

— О чем ваш фильм «Где-то в районе Суджи»? Вокруг чего строится драматургия?

— Оптика для репортерской работы типичная: здесь и сейчас. Когда начиналась специальная военная операция, никто не мог представить, что мы будем работать в Судже как в зоне, где побывали ВСУ. Поэтому, когда город освободили, я хотела показать, что происходит здесь и сейчас, в городе, где недавно были оккупанты, через историю десантника с его боевым опытом. Я хотела показать именно момент, каково это — находиться в зоне боевых действий.

Иногда получается поговорить с мирными жителями, но в этот раз оба фильма — без их комментариев. Часть людей была эвакуирована, а те, кто остался, не хотели общаться.

Я всегда коллегам говорю: когда видела, что они начинают жителей «насиловать» камерой… Я понимаю журналистский азарт. Ну, коллеги, что вы творите? Я исповедую жесткий принцип: если кто-то не хочет говорить на камеру — нельзя принуждать. По опыту Мариуполя: там были те, кто готов был общаться, и те, которые говорили: «Идите на три буквы отсюда». Нужно это разделять.

— Были ли для вас личные откровения на Донбассе? Вы не впервые там. Что-то особенное открылось?

— Я для себя поняла: такие события делают людей самими собой, раскрывают качества, которые могли спать долгие годы в мирной жизни. У кого-то хорошие, у кого-то — наоборот. В этом смысле — бесценный опыт. За «ленточкой» всем плевать, кто ты вне ее. Кем бы ты ни был в Москве, супержурналистом… Всем плевать! «Броник есть? Каска есть? Сказали лежать — будешь лежать». Если сказали лежать — не надо стоять и говорить: «Не надо со мной так разговаривать». Не надо этого делать! Ты можешь не договорить эту фразу. Сказали лежать — будет прилет, и осколки полетят. И пока ты будешь стоять и выквакиваться — в тебя полетят эти осколки. И весь твой статус посечется вместе с тобой.

— Первое время это коробило?

— Я человек адекватный, понимаю, куда еду. Это не тусовочка с визитками. Ты едешь в зону, где могут убить. Там свои правила. Если их соблюдать, шанс выжить увеличивается. Слышишь, что работает авиация — уходи подальше от домов. В Мариуполе она работала. Но лучше на ухо свое не закладывайся, закладывайся на ухо военного рядом. Слышишь артиллерию — старайся спрятаться. Слышишь прилеты — ложись. Не надо выделываться. Камеру разобьешь — черт с ней, новую купишь. А жизнь — нет. Не надо бегать без каски. Потому что все заигрывания заканчиваются быстро. Но и не надо слишком строгого отношения. Человек увешивается 50 брониками и касками — и тоже погибает.

— Были ли по-настоящему опасные моменты?

— Конечно, были. У любого военного корреспондента они были. Было бы странно сказать, что нет.

— А страшно было?

— Страх — это такая вещь… Я часто говорила, что страха нет. Что я имела в виду? Я страхом называю крайнюю стадию — ступор и панику. Мы сами не знаем, как отреагируем в стрессовой ситуации. Как в мирное время говорили — «Тест на Титаник». Каждый хочет думать, что он галантно пропустит даму вперед, и никто не хочет думать, что будет отпихивать детей и прыгать в лодку сам.

Я всегда называла страхом вот эту стадию ступора или паники. Слава Богу, у меня ни первого, ни второго не было. Было состояние сжатого комка напряжения в районе солнечного сплетения, который иногда пульсировал, но дальше не уходил.

Даже в самых неприятных ситуациях этот комочек чуть пульсировал, но не расширялся. Иногда я не успевала осознать, что произошло. Не понимала, какой трындец сейчас был. А когда приходит осознание — все уже позади. Чего бояться? И ты сидишь и думаешь — это вот так было? О, Боже!

А был момент, когда нас чуть не «заптурили»: мы сидим в машине, я на заднем сиденье. Справа от меня — военный, на переднем и за рулем — тоже. Кто-то справа на переднем открывает окошечко, мы что-то говорим. И тут такой звук «жжж»! Военный медленно поворачивается и такой: «А че это было?» Потом второй. И второй момент я успеваю снять. И тут понимаем: «птурят» (ПТУР — противотанковая управляемая ракета. — Ред.). Мы быстро отъехали. Я рада, что сняла. Если бы ракета попала в зад, я бы сейчас здесь не разговаривала. На заднем сиденье шансов выжить не было. Но осознание пришло сильно потом. И что боятся? И мы отъезжаем в относительно безопасной зоне. Военные так поворачиваются: «Странно, ничем не пахнет в машине. А ты молодец».

— Вы сказали, что любые боевые действия — лакмусовая бумажка для человека. Как в этой ситуации остаться человеком, ведь есть соблазн действовать как враги?

— Мне повезло: я лично работала с разными подразделениями в разные периоды в разных локациях. Все они были глубокие профессионалы. Захлестывали ли их эмоции и желание сказать «да чтоб вас»? Конечно. Но на поле боя они вели себя максимально сдержанно. И когда попадали в плен украинские военные, всегда было нормальное, человеческое отношение.

Один раз только был украинский пленный в репортаже. Я старалась не снимать. Ну понятно: приходит российский журналист снимать — пленный правду не скажет. Это очевидно. Я старалась не снимать, кроме одного случая, кроме Бахмута. Взяли в плен молодого парня. Причем как взяли — он сам сдался. И там был показательный момент. Шея у него была забинтована — пошел сдаваться, а его свои же и шмальнули в спину. Его прямо вытащили из-под огня. Я спрашиваю: «Можно с ним поговорить без камеры?»

Сидит парнишка, не запуганный, не затравленный, извините, курит, сигареты, чай, перебинтованный. Спрашиваю: как обращаются? — Нормально. — На камеру поговорим? — Да. Один раз я опубличила беседу. Но вне кадра я общалась со многими пленными. В разных подразделениях, в разных локациях всегда было достойное обращение.

Они [пленные] иногда принимали меня за военную. Я всегда говорю, что я журналист. Мы в форме «хаки», потому что правила… Потому что броники с надписью «PRESS» — это для CNN. Вы бы стали целью, как только туда попали.

Нормальное обращение. Допросы проводят. Понятно, что офицер украинский в плену — понятно, что его «развязать» надо. Кто-то рассказывает, кто-то нет. Но никаких пыток и близко нет.

— Надеюсь, что вашу работу достойно примут и прочувствуют всю боль и важность!

— В рамках фестиваля есть другая потрясающая работа. Всем рекомендую — это «Поток». История про трубу. Авдеевку взяли при помощи трубы. И в Курской области была история, связанная с трубой. Потрясающая работа. Впервые рассказываются детали, о которых никто не знал. Сняли коллеги. Я категорически рекомендую. Фильмы выложены в открытом доступе, доступны широко.

ЦИТАТА

Надана Фридрихсон:

— Бойцов надо уважать и поддерживать. Почему так важно, чтобы работы военкоров широко показывались. Люди «за ленточкой» — невероятные люди. Мне повезло, что я работаю в зоне СВО и могу снимать — это счастье. Эти герои попадут в учебники истории. Надеюсь, историки будущего будут использовать наши репортажи. Слава Богу, мы все это активно освещаем.

КСТАТИ

Организаторы международного фестиваля документального кино «RT.Док: Время наших героев» признались: Челябинск выбрали неслучайно. Ведь именно здесь во время Великой Отечественной войны ковали Победу. Вот и бойцы приехали на Урал с радостью.