Колхоз тогда сильно помог эвакуированным. Местные пустили жить к себе в свободные комнаты, собрали кто какую мог одежду. Но жили бедно, поэтому зимой Виктор часто мерз, а однажды чуть не отморозил себе ноги.

Старые летчики меня сынком называли

В 1944 году пятнадцатилетний Виктор написал заявление в военкомат. Сейчас со смехом вспоминает, боялся тогда, что война закончится, а его не призовут. Документы привез в город лично – 15 километров на лошади верхом ехал. А там низкого и маленького подростка развернули и сказали не приходить, пока не станет старше.

– Мама написала младшему брату Федору – он был военным летчиком. Тот отправил большое письмо в военкомат. Они меня вызвали, прибавили мне чуть больше года: написали, что мне 17, а мне еще 16 лет не было, — цитирует Виктора КП-Челябинск.

Валерий ЗВОНАРЕВ
Летчиком Виктор стал уже в 17 лет. Фото: Валерий ЗВОНАРЕВ
Юноше предложили выбор – танковое или летное. Виктор захотел пойти по стопам дяди. Отправили его в вольское военное училище. Добирался до туда на крышах вагонов.

– До осени были там на карантине – грузили дрова. Началась учеба. Голодные годы – нас одной овсянкой кормили. Завтрак – овсяная каша, кусочек сахара и чай, обед – овсяный суп, на второе овсяная каша. До сих пор ненавижу овсянку.

Кормить хорошо стали только через полтора года, когда от теории перешли к полетам. Училище окончил Виктор на «хорошо» и «отлично», поэтому ему предложили выбрать место службы. Попросился во Львов к дяде, который тогда был командиром штурмового авиационного полка.

– Но я учился на истребителя, вместе мы с ним служить не могли. Меня отправили в третий Гвардейский «Ростов-Донский» Краснознаменный истребительный авиационный полк. Там в то время служили семь героев Советского союза. Я был самый младший – только 17 лет исполнилось. Старые летчики меня сынком называли. Закрепили за мной самолет Як-3.

Летчики, прошедшие Великую Отечественную войну, с радостью помогали молодому пилоту. А на аэродроме тем временем стали появляться первые реактивные самолеты. Они были тяжелыми в управлении, но постепенно освоил Виктор Ефимович и их. Через время полк перебазировали в Орел, он стал входить в состав противовоздушной обороны Москвы.

Командир сказал снять погоны и сдать все документы

– Наше авиазвено вызвал командир полка и направил в Ярославль на формирование нового полка. Два полка формировали из лучших летчиков со всей страны. Начались полеты.

Через время в полк приехал генерал-лейтенант Савицкий. Он привез директиву, которая характеризовала опыт корейской войны. Авиации нужно было изучить ее и летать на основании полученной информации. Так, наши солдаты переучивались воевать на более низкой высоте. Ярославль почти не спал целый месяц. В аэропорту в центре города один за другим взлетали полки: один днем, другой ночью.

– Потом нас погрузили в вагоны и поехали, а куда, нам не сообщили. Считалось, что это секретная миссия. В Чите поезд загнали в тупик. Командир сказал снять погоны, спороть петлицы, сдать все документы. В таком виде нас отправили к китайской границе. С двух сторон нас отгородили товарными составами. Открылись ворота: товарники остались, а мы в Китай. Нас переодели в китайскую форму и выдали документы, что мы китайские добровольцы, – вспоминает Виктор Ефимович.

Почти сразу солдатам поставили прививки. А дальше пришлось подписать документ об уголовной ответственности за разглашение тайны. Запрет этот сняли только через тридцать лет.

– Когда пролетали над Кореей, живого места вообще там не было. Все зарылись под землю. Вроде бы огромное пространство, но пустое. Ни домов, ни деревьев, все сгорело, – вспоминает Виктор Ефимович, что его тогда удивило.

На войне полк охранял электростанцию и два моста. О боях с авиацией США ветеран хорошо помнит и сейчас. С переменным успехом тогда удалось одержать победу в первой и единственной полномасштабной воздушной войне реактивной эры.

– Кончилась корейская война. Думали, нас домой отправят, но оставили еще чуть ли не на целый год. Мы переучивали корейцев и китайцев на реактивную технику.

Очнулся, смотрю: самолет идет спиралью вниз

В 1954 году полк перевели в Самарканд, Узбекистан. А всех летчиков отпустили в двухмесячный отпуск. С собой дали отрезы ткани – нужно было сшить новую форму. Старую с сорванными петлицами не вернули.

– Потом стали переучиваться на самолет МиГ-17 с форсажным двигателем. Все нормально шло, стали летать. В один из полетов вдруг отказала система герметизации кабины. Я был на высоте шесть-семь километров. Давление упало, меня как оглушило, из ушей сразу кровь пошла. На секунды потерял сознание. Очнулся, смотрю: самолет идет спиралью вниз. Выровнял его, передаю по рации, а что они говорят – не слышу. Собрал все силы и энергию, кое-как посадил его скачками. И потерял сознание. Меня сразу в госпиталь увезли на скорой помощи. Потом оказалось, что это заводской дефект был.

Долгое время Виктор Ефимович не слышал вообще, общался с товарищами только письменно. Даже дали инвалидность по слуху на два года.

– Мне сказали, что я с таким слухом не должен служить в авиации. Нет так нет, что теперь.

Предлагали Виктору Ефимовичу работать и на кукурузнике, и в МЧС. Но все было не то после боевой авиации. Поэтому решил уехать к родителям, которые тогда уже жили в Челябинске.

– Пошел на завод имени Орджоникидзе, который сейчас называется Станкомаш. Мне понравилось в механосборочном цеху: собирали башни и корпуса к танкам. Поставили меня учеником, осваивать станки.

Виктор Ефимович скромно показывает огромную стопку свидетельств и грамот со времен работы на заводе: был и ударником труда, и в социалистических соревнованиях участвовал, а особо отмечает значок отличника качества оборонной промышленности.

У Виктора Ефимовича большая семья – три дочери и внуки. Живет с милой и отзывчивой женщиной Людмилой Петровной. Каждое 9 мая ветеран сначала труженик тыла и летчик ходит на митинг, а потом собирает всю семью и отмечает этот праздник с ними.